"Ночной эфир" Мики Леона: одинокий голос человека (ИНТЕРВЬЮ)

В 1984 году мир был потрясен убийством популярнейшего американского радиоведущего, еврея Алана Берга. Он был убит около своего дома в Денвере, штат Колорадо.

Алан Берг прославился своими откровенными беседами в прямом эфире, темами которых были право на ношение оружия, гомосексуализм и многое другое. Ему звонили радиослушатели из разных уголков Америки. Известность Берга достигла пика к началу 80-х годов. Резкость его высказываний и неоднозначность выбираемых им тем привели к тому, что у ведущего появилось множество врагов. 18 июня 1984 года Дэвид Лейнв, основатель террористической неофашистской организации "Орден", постоянный слушатель программы Берга, выпустил в него 13 пуль.

В 1985 году известный американский драматург, писатель и актер Эрик Богосян написал пьесу Talk Radio – о последних часах жизни Барри Чамплейна, чьим прототипом стал Алан Берг. Премьера спектакля состоялась в 1986 году, и с той поры постановка не сходит с бродвейских подмостков. В 1987 году эта же пьеса легла в основу сценария фильма Оливера Стоуна "Радиобеседы", где главную роль исполнил сам Богосян. Он же сыграл главного героя своей пьесы и на Бродвее.

Театр "Гешер" в этом сезоне представил зрителям новую постановку – "Ночной эфир" ("Сихот лайла"). Поставленный по пьесе Talk Radio, спектакль Алона Офира стал одной из несомненных удач израильского театра. Главную роль, роль неоднозначного, скандального, грубого, ранимого и бесконечно одинокого человека, играет известный актер театра и кино Мики Леон.

Корреспондентка NEWSru.co.il встретилась с Мики Леоном в кафе-библиотеке "Ноах" в Тель-Авиве.

Изначально Барри Чамплейна играл сам драматург – Эрик Богосян. Позже на Бродвее эту роль исполнял один из самых любимых драматических актеров Америки Лив Шрайбер. Вам приходилось видеть исполнение вашей роли другими актерами?

Я смотрел фильм Оливера Стоуна, но уже после того, как начал работать над ролью. Мне не хотелось попасть под влияние Богосяна, исполнившего главную роль. То, что я мог взять из этого фильма для себя, я взял. Но старался никому не подражать, не копировать уже созданный образ. Я – это я. Не Эрик Богосян, не Шрайбер. Кстати, интересно, что мы со Шрайбером очень похожи.

Значит, вы старались создать вашего собственного Барри – такого, каким вы его видите?

Да. Каким его вижу я, и каким видит его режиссер.

И какой же он, Барри Чамплейн?

Я полюбил этого человека. Как ни странно это звучит, в Барри очень много нежности и сочувствия, несомненно, он очень сложный, очень эгоцентричный человек. Мудрый и чувствительный. Чувствительный к тому, что происходит с обществом. И в какой-то момент это начинает происходить с ним самим. Но самое главное, что я увидел в Барри, – он страшно одинок. Он боится любых близких отношений, боится искренности.

Барри Чамплейн – положительный или отрицательный герой?

Для меня он – положительный герой. Я должен видеть его таким.

Как вы считаете, должен ли актер превращаться в своего персонажа, пусть на время?

На сцене, и только на сцене, я должен жить жизнью своего героя. Нужно научиться превращаться в человека, которого ты играешь. Долгая работа над текстами помогла мне понять этот образ.

А как вы готовились к роли?

В этом спектакле многое зависело от меня, я ощущал огромную ответственность. Я старался чаще бывать в одиночестве, думал. Я пошел к Натану Заави, известному израильскому радиоведущему, который ведет программу, похожую на "Ночной эфир" Барри Чамплейна. Я сидел рядом с ним во время эфира. Ведь ночные радиобеседы сильно отличаются от дневных. В студию звонят совсем другие люди. "Ночные" слушатели более одиноки, они нуждаются в этих беседах, им нужно открыться, поговорить.

Люди звонят Барри, чтобы рассказать ему о самом сокровенном. И в какой-то момент он становится для них кем-то вроде Всевышнего, как бы пафосно это ни звучало.

Но ведь Чамплейн совсем не такой уж чувствительный и внимательный, во всяком случае, в эфире?

Нет. Но при всем своем показном равнодушии он пытается как-то утешить своих собеседников. У него есть особая связь с теми людьми, которые говорят с ним искренне. И на протяжении всего спектакля Барри ждет настоящей беседы.

Как же он относится к ним? К людям, которые звонят в студию? Он говорит с ними или, все-таки, с самим собой?

Этот вопрос можно задать любому человеку. Ведь даже отвечая сейчас на твои вопросы, я говорю, прежде всего, сам с собой. Но – через тебя. Мы все ведем диалог с собой. Каждый диалог Барри – диалог с собой. Его работа – это его жизнь. Все, что у него есть, – это радио. И он хочет понять, что же дает слушателям его программа, что они ищут в ней.

Из полутора часов спектакля большую часть времени говорите вы. Как удается актеру выучить так много текста? Есть какие-то секреты?

Мне было очень тяжело, я в этом не силен. Я приходил на час раньше остальных актеров и уходил на час позже. Со мной работала помощница режиссера, которая очень помогла мне. Я записывал текст на диктофон и слушал, слушал…

Вы все время находитесь на сцене, напряжены и сконцентрированы с первой минуты спектакля до последней…

Это очень, очень тяжело. У меня были и другие серьезные роли, ответственные. Но эта роль – основная составляющая спектакля. Вся постановка на моих плечах. Иногда во время спектакля я чувствую себя измученным, уставшим. Страшнее всего – растеряться, утратить сосредоточенность.

Сейчас зрители во всем мире, и в том числе – в Израиле, избалованы всевозможными шоу, с красочными декорациями, костюмами и спецэфектами. Спектакль "Сихот лайла" статичен. В нем нет модных "прибамбасов", чем же он так привлекает зрителей? Ведь билеты на него распродаются с рекордной быстротой.

Наверное, все объясняется жанром. Это театр. И, конечно, театр не может конкурировать, скажем, с кинематографом в плане зрелищности. Но ему это и не нужно. Театр затрагивает другие стороны нашего восприятия. Он живой. Это похоже на некий ритуал. Это таинственная взаимосвязь зрителя и актера на сцене. Я не хочу преувеличивать, но это похоже на то чувство, которое верующий испытывает в синагоге.

Мне кажется, зрители во время этого спектакля переживают что-то особенное. Это и развлечение, "шоу", и некий эмоциональный удар.

Во многом спектакль "Ночной эфир" посвящен проблеме популярности, которая имеет две стороны: приятную и опасную. Вам, как известному актеру, приходилось сталкиваться с этой проблемой?

Конечно! Мне довелось страдать именно из-за "отрицательной" популярности. Надо сказать, что популярность может навредить и знаменитости, и тем людям, которые стремятся быть ближе к своему кумиру. Если ты не используешь свою популярность для передачи некой информации, она превращается в дешевое "узнавание". В одном сериале я играл бандита, и люди стали видеть во мне этого персонажа, только его. И это мне мешало и мешает до сих пор.

Ты можешь поверить в силу своей популярности и упасть. Ведь эта сила – ложная.

Еще одна тема постановки – сила слов, сказанных в эфире. Для вас, для Мики Леона, важны слова?

Скажу вам правду, в последнее время я стал гораздо острее понимать силу слов. И стараюсь придавать им большее значение, остерегаться случайно брошенных фраз. Я думаю, Барри Чамплейна это касается в меньшей степени. Он не осторожен со своими словами. И это его ошибка. Барри слишком эмоционален и не подвергает свои слова цензуре. В этом есть что-то захватывающее, но, в конце концов, это оборачивается против него. Я и сам раньше совершал подобные ошибки, но сейчас стараюсь думать прежде, чем скажу что-то. Стараюсь. Это не значит, что у меня всегда получается.

Когда микрофон Барри становится оружием?

С самого начала. Он начинает свой эфир новостями об убийстве 80-летней старухи, о том, что добропорядочные граждане открыли клуб педофилов. Он говорит: "Эта страна увязла в грязи, прогнила до костей. И, быть может, пора уже кому-то сделать с этим что-то". Он с самого начала использует микрофон, как оружие, как бомбу, дубинку.

Когда Барри унижает своего собеседника, а когда сам становится жертвой?

С самого начала он пытается унизить своего собеседника. Но зачастую, делая это, он начинает смеяться над собой, и у него не получается построить полноценный диалог.

Думаю, мой герой – жертва самого себя. В какой-то момент он попадает под влияние тех людей, которые ему звонят. Он должен стать частью своих слушателей. Он ставит перед ними зеркало, но вскоре начинает смотреть в него сам.

Барри – свободный, на ваш взгляд, человек?

Думаю, свободных людей вообще не существует. Но Барри думает, что он свободный. На самом же деле он ограничен своими страхами, страстями и работой. Он уверен, что работа – это смысл его жизни. Барри начинает зависеть от нее, сам надевает на себя наручники.

Но он хочет быть свободным?

Да. Как и все мы.

Режиссер-постановщик спектакля "Сихот лайла" Алон Офир сказал, что эта пьеса невероятно актуальна для сегодняшнего Израиля. Как вы думаете, почему?

Она, несомненно, актуальна. С самого начала, с первых слов мы чувствуем: то, что он говорит, могло случиться и сегодня. Возьмите любую свежую газету и вы прочтете сообщения Барри Чамплейна. В последнем монологе он говорит: "Ваш страх, ваша жизнь превратятся в развлечение". Ведь это так похоже на реалити-шоу, наводнившие сегодня телеэфир. Неужели люди способны продать свою жизнь любопытным чужакам, желающим подсматривать за ними? Те слова, которые были сказаны в Америке 20 лет назад, звучат актуально и сегодня. Особенно сегодня.

Этот спектакль, эта роль является для вас чем-то особенным?

Несомненно. Я люблю эту роль. Она очень важная – и не только для меня.

Вы присоединились к труппе театра "Гешер" в 2003 году. Почему вы приняли решение поступить именно в этот театр?

Прежде всего, меня пригласили. И я счастлив. В этом театре есть что-то, чего нет нигде: художественная основа, опыт, профессионализм. Ни в одном другом месте я не видел, чтобы работали так, как в "Гешере". Да и любой приглашенный режиссер видит это. К театру здесь относятся как к святая святых. Я горд тем, что служу в этом театре, он многому научил меня. Начиная с Евгения Арье и заканчивая работниками сцены, костюмерами, реквизиторами – все здесь работают с полной самоотдачей, с осознанием важности их дела. Это прекрасно. И я думаю, что в этом заслуга русской культуры. Мне очень нравится выбор репертуара, умение найти то, что современно.

Вам удобно работать с "русскими" актерами?

Удобно. И приятно. У нас разная ментальность, но все мы – актеры. Я очень многому учусь. К тому же я думаю, что соединение израильской целостности и русской смелости могут внести что-то новое, свежее в израильскую культуру и, в частности, в театр.

Вы известны и как киноактер: снимались в фильмах "Хаим зе хаим", "Матана ми-шамаим", "Ядаим кшурот" и в других. Где актер, по-вашему, может раскрыться полнее: в театре или в кино?

Мне кажется, в театре у актера больше возможностей. В театре актер может стереть границы между собой и зрителем. Хотя... трудно ответить однозначно. Это разные жанры. Я бы не мог представить свою жизнь без театра, но, думаю, что актер нуждается и в кино. Это другой опыт.

А вам не приходилось выбирать между кино и театром?

На днях мне пришлось сделать свой выбор. И я выбрал "Ночной эфир". Второй вариант был более денежным и, конечно, принес бы мне большую известность. Но роль в спектакле – моя любимая на сегодняшний день.

Вы играли в сериалах "Михаэлла" и "Парашат а-шавуа". Расскажите об этой работе.

Я согласился на съемки в сериале, потому что меня очень заинтересовала роль, которую мне предложили. Кроме этого, со мной работали многие прекрасные театральные актеры. Это колоссальный опыт – много работы над текстом, умение найти что-то новое и интересное в своем образе, в схожих репликах, повторяющихся ситуациях. Тогда я только окончил учебу в студии актерского мастерства, и для меня этот опыт был очень полезен. Интересно, что работа в сериале очень напоминает театр. Это статичная работа в студии. Три камеры вокруг тебя. В кинематографе и на телевидении съемки более скрупулезные и, ничего не поделаешь, результат – более качественный. Сегодня я бы не стал играть в сериале.

Существует ли роль, которую вам еще не довелось сыграть, но о которой вы мечтаете?

Я мечтаю сыграть Ричарда Третьего.

И напоследок: расскажите немного о себе.

Я родился в Израиле. Мой отец родом из Болгарии, а мать – из Венгрии. Я рос в Бат-Яме, потом учился в военном училище в Хайфе. Изучать актерское мастерство начал относительно поздно – в 26 лет, а до этого служил в армии, получил специальность программиста. И только потом понял, что должен идти к своей цели, к своей мечте и стать актером. И я счастлив, что выбрал эту профессию.

А что с планами на будущее?

Я хочу научиться жить с собой в мире, стараюсь быть благодарным судьбе за все, что мне приносит каждый миг жизни. А остальное – приложится.

Беседовала Анна Розина

Приобрести билеты на спектакль "Ночной эфир" театра "Гешер" на сайте NEWSru.co.il