Süddeutsche Zeitung: Столетняя война
Рудольф Химелли
Противостояние между исламистами и Западом продлится долго
"По всей Европе погасили свет. Мы уже не дождемся, когда его зажгут вновь", – фраза, произнесенная британским министром иностранных дел Эдвардом Греем после начала Первой мировой войны, стала пророчеством. Он оказался прав, поскольку даже если потом орудия на некоторое время стихали, от старого доброго мира, стабильности и гражданского порядка не осталось и следа. "Прекрасная эпоха" (Belle Epoque) ушла безвозвратно.
Тем же, чем были выстрелы в Сараево для века XX, обернулись события 11 сентября для нового столетия, которое только успело начаться: концом мирного периода для развитых стран, отправивших своих представителей на войну в страны развивающиеся. Большей властью Большого брата, государства, чьи сети, с помощью которых осуществляется тотальный контроль в борьбе против террористов, становятся все теснее. Экономической неуверенностью и страхами, связанными с будущим. Международный миропорядок, который держится на одобрении в Совбезе и на общественном мнении, не выдержал испытания. Даже отмена пыток, эта блистательная заслуга Просвещения, не остается неприкасаемой. Все изменилось, и ничто уже не будет прежним.
Что по началу воспринимается временным и исключительным – становится нормой. С 1945 года уже привыкли к тому, что издалека приходят картины разрухи, нищеты и плачущих людей: из Вьетнама, Африки, с Ближнего Востока, из Афганистана, с Индийского полуострова. После теракта во Всемирном торговом центре над Америкой навис ужас, а после терактов в Мадриде и Лондоне он охватил и Европу. Глобализация этого не предусматривала. Но и это стало одной из ее сторон, хотя на Западе это признают с неохотой. Поскольку там, где с санкций правительства разрывается лазерная бомба, все выглядит так же, как и на том месте, где террористы приводят в действие самопальное взрывное устройство. Но на Западе еще не все готовы воспринимать это так спокойно, как Питер Устинов, который однажды сказал: "Терроризм – это война бедных, а война – терроризм богатых".
Сегодняшние политики не столь дальновидны, как британец Эдвард Грей. Иначе они бы лучше взвесили все мотивы и первопричины, прежде чем объявлять войну "терроризму". Классическая военная кампания всегда имела территориальные и политические цели, которые были заведомо достижимы. Они могли быть легализованы с помощью договора с побежденным противником. Даже требование безоговорочной капитуляции, которое выставили союзники во время Второй мировой войны, было выполнимо, поскольку по другую сторону баррикад стояли государства, Германия и Япония, способные заключить договор, соответствующий нормам международного права. Мировая война против врага, не имеющего территорий, не может быть ограничена временными рамками. Это вылилось в 5-летнюю войну. Она может стать и 30-летней или даже 100-летней.
Перспективы, которые открыло 11 сентября, выглядят для мира отнюдь не радужными. С помощью военных кампаний в Афганистане или Ираке не удалось ничего добиться, сейчас это очевидно всем. Не помогает и то, что враг имеет лицо, например, Усамы бен Ладена. Его влияние на мировое террористическое движение столь же незначительно, каким бы был успех в случае его ликвидации. Когда силы НАТО после проведенной военной операции в победоносном коммюнике объявили о том, что юге Афганистана были уничтожены 200 талибов – думал ли кто-нибудь из тех, кто занимает политически ответственные посты, что у каждого из боевиков остались братья, сыновья и другие родственники, которые захотят отомстить? Британский посол в Риме Ивор Робертс назвал американского президента Джорджа Буша еще до его переизбрания "самым лучшим сержантом-рекрутером для "Аль-Каиды".
От "крестового похода", провозглашенного Бушем в начале кампании, он быстро отказался. Поскольку "глобальная война против терроризма" звучит негативно, то она превратилась в "великую войну за демократию". Но и это громкое название оказалось неподходящим. Поскольку "силы добра" в этой войне, выступающие на стороне США правители исламского мира, далеки от демократии. Силы, пришедшие к власти демократическим путем, такие, как палестинский ХАМАС или ливанская "Хизбалла", напротив, считаются отнюдь не "хорошими".
Последним образом врага был провозглашен "исламофашизм" – явление непонятное, объективно необоснованное, которое, скорее всего, не поддается искоренению, но, по крайней мере, однозначно морально уничижающее. Фашизм – это "ось зла", дьявольская власть, с представителями которой честные граждане даже не будут разговаривать. Однако нежелание идти на диалог исключает любое решение проблемы. Даже о перемирии и временных соглашениях в таком случае можно договариваться лишь тайком. Тот, кто хочет разрешить конфликт, должен научиться разговаривать с другой стороной, а не только с единомышленниками: в Палестине – с ХАМАСом, в Ливане – с "Хизбаллой", а в Иране – с самим Ираном.
Но превратятся ли актуальные конфликты, интенсивность которых невысока, в мировую войну ценностей, в столкновение цивилизаций, которое предрекал Самюэль Хантингтон, все еще неясно. В таком же свете видит ситуацию и правая рука бин Ладена Айман аз-Завахири. "Запад под руководством США не понимает языка этики, морали и законных прав, – пишет он. – Он понимает лишь язык национальных интересов, опирается только на военную силу. Если мы хотим вступить в диалог, мы вынуждены говорить с вами на том языке, который вы понимаете".
Зеркально противоположно мыслит британский премьер Тони Блэр. По его мнению, не существует "столкновения цивилизаций, а есть столкновение над цивилизациями, древняя война между прогрессом и реакцией, война, которую мы должны выиграть".
Когда рухнул Всемирный торговый центр, США были единственной сверхдержавой. Еще более точно статус Америки, который она обрела после развала СССР, описал бывший французский министр иностранных дел Юбер Ведрин, назвав США "гипердержавой". На свое вооружение Америка тратит больше средств, чем большинство других стран вместе взятых, и это при том, что у Америки нет соперников в мировой политике. По всему миру расположены, по официальным данным, около 729 американских военных баз, не говоря уже о секретных сооружениях. Больше нет того врага, которого надо было пугать большой дубиной. Опасения, связанные с иранскими ракетами дальнего действия, оснащенными ядерными боеголовками, также искусственны, как некогда военная истерия, разразившаяся в связи с оружием массового поражения, которое было у иракца Саддама Хусейна.
Не только в исламских странах растет недовольство американской сверхдержавой, которая действует так, как ей заблагорассудится. В Европе французы все больше стали поговаривать о "мультиполярном" мире, без которого они не представляют себе будущего. Среди остальных европейцев рано или поздно созреет понимание того, что вот уже 15 лет они живут на мирном континенте, без Советского Союза. Европа в этой связи стала важнее для Америки, чем Америка для Европы. Здесь больше не помогут менторские доводы и поучения, больший результат принесет вежливое, но настойчивое сопротивление дальнейшим военным операциям. Растет международный вес Китая и Индии, а также их экономический потенциал, продолжает крепнуть уверенность России. Возможно, эра Америки стоит не перед нами, а мы уже прошли ее за период от 1945 по 2000 год.
В исламском мире живут не только иррациональные бандиты, а нормальные люди, которые хотят жить в безопасности и достатке. В целом ряде стран действуют исламские движения, выступающие за свободные выборы и за такую форму плюрализма, которая соотносилась бы с их культурой. Запад потеряет доверие таких народов и лишит себя шанса найти приемлемое решение, если он и дальше будет выступать на стороне коррумпированных самодержцев. Тот, кто постоянно отказывается от переговоров, может оказаться перед угрозой того, что в его намерениях усмотрят что-то иное, чем мирные цели.
Америке сегодня не угрожает никакая внешняя сила. После событий 11 сентября стало очевидным, что ее гигантский арсенал бессилен перед лицом действительно опасного врага, который вошел с заднего входа: перед лицом терроризма. По воробьям из пушек не стреляют, а ракеты нельзя направить по электронным адресам. Многие террористические планы могут быть раскрыты с помощью спецслужб. Однако против риска, что другие теракты все-таки состоятся, ни у Америки, ни у Европы иммунитета нет.
